Затмение сердца

Автор: Хель

Пейринг/Персонажи: Габриэль, Надежда, Арес, Зена

Категория: джен

Жанр: дарк, десфик

Рейтинг: PG-13

Краткое содержание: Племя Дахока брело по земле, везде и всюду раскидывая свои семена. Там, где проходили они, оставались следы, заполненные огнем. Воздух становился тугим и непрозрачным, было сложно дышать, сердце замедляло свой бег, а разум подчинялся сладким словам Надежды.

Примечание: написано по заявке: Габи и Надежда. Габи соглашается с предложением Надежды, когда та её уговаривает жить вместе и счастливо. А что из этого получится, решайте сами). Возможен ООС Ареса.

«Пойдем со мной, мама», – сказала Габриэль ее дочь, и сказительница не смогла отвести взгляд от своего отражения, проступившего в самом четком из всех зеркал.

Мучением было плавиться в огне Дахока. Страданием – слушать баньши и их визги о предстоящем. Стыдом – обманывать Зену. Счастьем – обрести дочь вновь.

Надежда стояла, опустив руки, и взгляд ее казался почти искренним. Габриэль знала точно, что отродье огненного бога никто не учил говорить правду. Но она все еще может показать своей дочери, как это – быть светлой.

Габриэль отказала Надежде тогда. Покачала головой, отступая и видя, каким бешеным пламенем загораются зеленые глаза. Злоба исполосовала лицо богини, ненависть волной ударила в грудь, опаляя духотой. Сказительница быстро бежала прочь, не оглядываясь, а сердце стучало все громче, все четче.

Ночь была самой длинной из всех, что когда-либо окутывали плечи Габриэль черным пледом. Женщина лежала без сна, слыша мерное и спокойное дыхание Зены рядом, и никак не могла заставить себя закрыть глаза.

Возможно, она дала дочери мало шансов? У них совсем не было времени узнать друг друга, не может быть, что дорога уже кончилась, что впереди лишь тупик, а по бокам – глубокие рвы, заполненные ядовитыми змеями. Габриэль верила в свой дар убеждения. Ей хотелось в него верить, потому что та девушка с холодным взглядом была ее дочерью. А ее дитя не может нести в сердце тьму.

Зена не проснулась, когда Габриэль начала собирать вещи. Может быть, устала за день. А может быть, виной ее крепкому сну был настой мака, который бард подлила воительнице в горячий чай. Почти не было шансов на то, что Зена не распознает привкус, но так случилось, и сердце Габриэль стучало в неверии, подгоняя, поспешая, призывая вновь бежать. На этот раз – обратно в ночь.

Надежда встретила ее на пороге храма Ареса. Она стояла в своем красном балахоне, капюшон скрывал светлые волосы, а зеленые глаза ловили тревожный танец факелов. Вся поза ее выражала собой умиротворение.

Удовольствие.

Радость.

И Габриэль, которую еще не до конца покинули сомнения, подумала, что надо всего лишь начать. Потому что хуже нет, чем жалеть о том, чего ты даже не попытался сделать.

Рассвет застал ее спящей на узкой лавке храма, и сказительница не услышала, как склонились над ней Арес и Надежда. Лица их были мутными, словно ускользающая луна все еще бросала свою тень на них, очертания фигур колебались, как пламя свечи. Они негромко переговаривались о чем-то, и слова звучали странно, слишком гортанно и слишком незнакомо. Всего лишь один раз Габриэль приоткрыла глаза, и сразу же широкая ладонь Ареса легла ей на лицо. Прикосновение вернуло уходящий было сон, бард так и не поняла, приснился ей бог войны или же нет.

День следовал за ночью, закаты сменялись рассветами. Удивляясь сама себе, Габриэль почти не тосковала по Зене. Она помнила ее голос, ее глаза, ее улыбку, но не ощущала в себе желания вновь увидеть все это наяву. Словно бы пришло время расстаться навсегда.

Однажды Габриэль увидела Зену. Королева Воинов стояла перед храмом, двери которого были наглухо заперты, и клонящееся к горизонту солнце вырывалось слепящими лучами из-за ее спины. Сказительница замерла в глубине террасы, увитой каким-то сухим растением, и так и не смогла найти в себе силы, чтобы выйти вперед. Она не знала, видит ее Зена или нет, но воительница стояла долго. И молча.

Ждала.

И ушла, едва первые звезды зажглись на небе.

Больше она не возвращалась.

А Габриэль больше не вспоминала о ней. Разве что иногда, во сне, она видела далекие горы, покрытые снегом, и чувствовала, что рядом с ней стоит кто-то, чьи прикосновения слишком знакомы. Тогда, после пробуждения, какое-то время витала рядом светлая грусть, но не больше.

Габриэль не знала, что сделала с ней Надежда, и думала лишь о том, что сама оставила Зену. Что, вероятно, так было правильно: она не смела заставлять ее любить свою дочь.

Племя Дахока брело по земле, везде и всюду раскидывая свои семена. Там, где проходили они, оставались следы, заполненные огнем. Воздух становился тугим и непрозрачным, было сложно дышать, сердце замедляло свой бег, а разум подчинялся сладким словам Надежды. Дочь бога и смертной сидела на вороном коне, в гриву которого был вплетен огнецвет, и едва открывала рот, обращаясь к людям, – но слышали ее все, от мала до велика. Габриэль, выучившая все слова Надежды, чуть шевелила губами, повторяя их за ней.

Надежда никогда не угрожала. И ничего не обещала. Она предлагала лишь присоединиться к ее последователям. А те, кто отказывался, превращались в пепел быстро и, как считала Габриэль, безболезненно.

Арес какое-то время следовал за ними, занимая место по левую руку от Надежды: всегда с улыбкой, всегда вскинув голову. Темные глаза его светились удовлетворением, и Габриэль с далеким удивлением думала о том, почему он не рядом с Зеной. Словно читая ее мысли, Арес клал руку на живот Надежды, в котором зрело его дитя, первое из череды Разрушителей, которым суждено будет захватить мир. И это тоже не вызывало в груди сказительницы должного отклика.

Она не жила – существовала. Спала без снов, ела без аппетита, держалась в седле только потому, что обратно было бы долго забираться. Глаза ее казались пустыми колодцами, жизнь давно запорошила их инеем, как и волосы. Север, юг, запад, восток – Габриэль не замечала, где они. Она чувствовала прикосновения и солнечный жар, а по ночам куталась в одеяла по старой привычке, от которой никак не могла отделаться.

Зена умерла через двадцать лет, после того, как царство Дахока дотянулось щупальцами до земель фараонов. Арес принес ее тело и бросил к ногам сидящей на ступенях пирамиды Надежды. Снова был закат, снова дул ласковый ветер, снова Габриэль не смела сделать ни единого шага.

Ничего не шевельнулось в сердце сказительницы, и Надежда, словно почуяв ее безразличие, повернула голову. Лицо дочери по-прежнему было гладким и юным, иногда в Габриэль просыпалась память, и тогда она печалилась о том, что так быстро утратила молодость.

«Спасибо, мама, – голос Надежды был почти нежен: за столько лет она научилась делать его таким. – Спасибо. Ты можешь идти».

Габриэль вскинула голову, отведя взгляд от бездыханного тела своей Королевы Воинов.

«Тебе была нужна лишь ее смерть», – тихо сказала она, и ветер пробрался под одежду, коснулся тела, словно желая его остудить.

Арес засмеялся, смех его призраком понесся над пустыней. Надежда его не поддержала.

«Да, мама, – голос все еще звучал ласково. – Зена не пошла против моего отца, зная, что ты на его стороне».

Габриэль непонимающе мотнула головой.

«Я на твоей стороне», – пробормотала она, и что-то холодное и колючее коснулось груди, пробурилось сквозь кожу, неделикатно зажало сердце.

Надежда не пошевелилась.

«А я – на его», – спокойно отозвалась она.

И тогда это что-то лопнуло внутри Габриэль. Жизнь, столь долго хранимая в каком-то сверхпрочном пузыре, разлилась по телу, заставила сделать вдох, почувствовать запахи, захотеть кричать.