Не можетъ древо доброе приносить плоды

худые, ни древо худое приносить плоды добрые…

Важно сознать, что намъ нужна серьезная и дйствительная школа для просвщенія народа.

Если правительство и общество станутъ твердо на эту точку зрнія, то дальнйшее разршеніе вопроса народнаго образованія уже не представитъ особыхъ трудностей и сомнній.

Разъ этотъ вопросъ потеряетъ свой полицейско-политическій характеръ и разсется въ немъ удушающая его теперь атмосфера подозрительности, вражды и недоврія, все въ немъ станетъ просто и ясно; онъ потечетъ спокойно, какъ рка равнины, освжая и наполняя новою жизнью все, что будетъ омываться его плодотворными водами.

Вопросъ этотъ просто войдетъ тогда въ область учебной и воспитательной техники, и вс разногласія его будутъ умщаться въ предлахъ практическихъ мръ, которыми лучше можно достигнуть одинаковой для всхъ цли.

Такого именно, давно желаннаго нами, давно намъ необходимаго, зиждительнаго характера кажется намъ и примиряющая програма дятельности нашего новаго министерства просвщенія. Если оно еще не успло заявить себя въ такой короткій срокъ никакими осязательными результатами, то, тмъ не мене, оно проявило несомннную ршимость возстановить нормальныя условія здоровья и спокойствія, которыхъ былъ лишенъ такъ долго этотъ важнйшій вопросъ нашей народной будущности.

Министерство, повидимому, твердо ршилось посвятить себя положительной органической работ надъ нимъ, покинувъ безсодержательный и вредоносный путь отрицательнаго охраненія его отъ мнимыхъ опасностей.

Впрочемъ общество еще можетъ желать со стороны министерства нкоторыхъ единовременныхъ отрицательныхъ мръ на пользу народнаго образованія, безъ которыхъ будетъ крайне затруднена сама положительная разработка этого дла.

Храмъ нашего народнаго просвщенія, во всхъ своихъ разнородныхъ отдлахъ и на всхъ своихъ ярусахъ, наполнился, въ послдніе дни, всякими непризванными мытарями и фарисеями, учредившими въ немъ свои торжища. По примру Божественнаго Учителя, прежде чмъ возвысить кроткій голосъ забытой истины, необходимо взять въ руки вервіе и изгнать изъ храма торгующихъ, опрокинувъ нечестивыя сдалища ихъ…

Прежде всего представляется вопросъ, каково должно быть общее воспитательное направленіе школы?

Мы считаемъ лучшимъ условіемъ. плодотворности и прочности воспитательнаго дла — основаніе его на почв религіозной нравственности. Это такая незамнимая и испытанная сила духовнаго благополучія народа, съ которою не можетъ идти въ сравненіе никакая другая. Не дозволяя себ заглядывать въ недоступные намъ горизонты далекаго будущаго, которое, конечно, можетъ принести съ собою иныя истины, иныя силы, — мы твердо вримъ, что, въ наше время, при настоящемъ уровн народнаго развитія, при настоящихъ условіяхъ народной жизни, только религіозное благочестіе способно внушить человку толпы т чувства братства, терпнія и мира, безъ которыхъ себялюбіе человка обращаетъ жизнь въ ожесточенную, никогда несмолкающую неждоусобную брань.

Животное начало хищничества, лежащее въ основ человческой природы, выражаемое знаменитымъ «homo homini lupus» англійскаго философа, должно найти себ противовсъ въ какомъ нибудь столь же могучемъ, столь же обязательномъ высшемъ принцип, подобномъ принципу Евангелія: «братья, возлюбите другъ друга».

Разсчитывать въ этомъ случа на научныя убжденія человка, на просвщенность его взглядовъ, раскрывающихъ всю практическую невыгоду и все внутреннее безобразіе животныхъ стремленій человка, — невозможно, потому что сила подобнаго убжденія достигается только путемъ очень сложныхъ и особенно счастливыхъ условій, которыхъ бываетъ лишено громадное большинство. Для человка толпы, поглощеннаго матеріальнымъ трудомъ, гораздо понятне и убдительне грубые разсчеты будничнаго здраваго смысла и естественные позывы себялюбія.

Для того, чтобы онъ самъ согласился возстать противъ этихъ привычныхъ, такъ сказать, осязательныхъ внутреннихъ внушеній своихъ, чтобы онъ счелъ нужнымъ смирить ихъ и покорить боле далекимъ соображеніямъ, — необходимо основать эти соображенія на требованія какого нибудь безусловнаго авторитета, сравнительно съ которымъ даже собственные очевидные интересы человка сами собою отступаютъ на задній планъ.

Что же другое можетъ стать такимъ безспорнымъ авторитетомъ въ глазахъ человка толпы, какъ не божественная сила, въ которую онъ вритъ, какъ въ всемогущую распорядительницу всхъ судебъ его, отъ рожденія до могилы и посл могилы, которая все видитъ, все знаетъ и все можетъ?

Не только для массъ, но и для людей съ гораздо боле высокимъ уровнемъ образованія, нельзя найти боле доступной и боле вліятельной формы воплощенія нравственной идеи, какъ религіозный авторитетъ.

Если исключительные философскіе умы въ состояніи создать себ нравственныя представленія и помимо этого основанія, то, во первыхъ, это не можетъ быть удломъ всякаго; а во вторыхъ, представленія эти удовлетворяютъ чрезвычайно мало даже самихъ философствующихъ людей, всегда сознающихъ нкоторую непрочность и условность найденной ими почвы.

Во всякомъ случа, не вдаваясь въ подробные психологическіе и историческіе доводы о незамнимости религіознаго начала для громаднаго большинства людей, что было бы здсь не совсмъ умстно, мы считаемъ нужнымъ заявить, что нашъ личный жизненный и педагогическій опытъ привелъ насъ къ непоколебимому убжденію въ этой истин.

И такъ, по мннію нашему, школа должна быть прежде всего основана, какъ бревна дома на своемъ фундамент, на религіозной нравственности. Но формы и пути, которыми школа должна проникаться этою религіозною нравственностью, бываютъ не всегда одинаковы.

Въ другихъ странахъ, особенно лютеранскихъ, есть готовая рать для проведенія религіозной нравственности въ школу — ихъ просвщенное духовенство.

Но у насъ, къ великому стыду и несчастію нашему, духовенство наше, говоря искренно, ни въ какомъ смысл не можетъ считаться воплощеніемъ религіозной нравственности и органомъ, способнымъ привить къ народу привычки этой нравстаенности.

Наше духовенство, за нкоторыми, конечно, отрадными исключеніями, взятое какъ цлое сословіе, какъ общій типъ, дляется представителемъ и проводникомъ въ народную массу не религіозно-нравственныхъ истинъ и вкусовъ, и вншней механической обрядности, иногда чуждой самымъ основнымъ идеямъ христіанства. Наше грубое и полуязыческое духовенство, проходя само темную школу грубости и тупости, не вноситъ въ жизнь народа никакого духовнаго совта, не возвышаетъ нисколько сердца и мысли массъ отъ привычныхъ имъ матеріальныхъ интересовъ въ идеальныя области любви и правды.

Наиболе дятельные представители духовенства стараются укоренить въ народ, по крайней мр, православную церковность; но только рдкія исключенія посвящаютъ себя длу истинно христіанскаго воспитанія душъ, въ высокомъ смысл Христова ученія.

Если вручить нашу зарождающуюся школу теперешнему духовенству, то въ ней очень скоро не осталось бы даже отдаленнаго намека на религіозно-нравственныя начала, точно также, какъ не осталось слда ихъ въ семинаріяхъ и духовныхъ училищахъ.

Язычески-грубое отношеніе къ религіи, крайняя матеріальность взглядовъ и вкусовъ, схоластическое притупленіе ума, замна лживою риторикою искренности чувства и правды знанія, наконецъ, униженіе въ себ человческаго достоинства — вотъ неизбжные плоды бурсацкихъ вліяній, гд бы и подъ какимъ бы титуломъ ни появились они.

Мы слишкомъ давно и слишкомъ близко познали ихъ и страдаемъ отъ нихъ, чтобы еще могли сомнваться въ этомъ въ настоящую минуту.

Но носителями религіозной нравственности вовсе не необходимо должны быть одни священники.

Мы, конечно, сами бы стояли за врученіе духовенству народной школы, если-бы наше духовенство переродилось въ своихъ глубоко укорененныхъ свойствахъ, если бы вмсто жреца православнаго капища, униженно звенящаго кошелькомъ и жадно обирающаго пироги, мы вдругъ увидали бы просвщеннаго наставника народа въ благочестивой жизни и благочестивыхъ помыслахъ. Но, не имя въ своихъ рукахъ возможности пересоздать существующія условія, мы можемъ обратиться къ тмъ молодымъ и новымъ силамъ общества, которыхъ будущее еще всецло зависитъ отъ насъ, которые еще не успли укоренить въ себ никакихъ качествъ, препятствующихъ выполненію ими нравственно воспитательныхъ цлей.