Когда поднос был готов, Кэрола приняла его из рук миссис Хиггинсон и направилась к холлу.

— Осторожнее, — крикнула ей миссис Хиггинсон. — Кувшин с молоком полон до краев.

Действительно. Несколько капель уже пролилось на салфетку, но Кэрола не стала задерживаться, чтобы их вытереть. Завтрак запаздывал, и мисс Аманда, находившаяся в постели, наверное, сильно проголодалась. Есть — это единственное, что ей осталось в этой жизни, как неоднократно заявляла Хиггинсон.

Тень Кэролы осторожно поднималась по лестнице. Тень Кэролы была хорошо сложена, так же, как и она сама. Недоставало только белизны кожи, полноты груди и каштановых волос, обрамлявших лицо. С локтями, расставленными в стороны, чтобы удержать равновесие, тень и девушка сосредоточенно взбирались по ступенькам.

Перед дверью мисс Аманды Кэрола остановилась и поставила поднос на стол. Она начала слегка нервничать. Неуверенной рукой одернула фартучек, пригладила волосы, поправила чепчик. Это был ее первый день. Ее первое место, важно говорила она себе. Уголком фартука она вытерла капли пролитого молока и передвинула кувшин на пятно. Затем, держа поднос одной рукой, свободной собралась постучать в дверь. Но голос, раздавшийся с другой стороны, был более быстрым, чем она:

— Войдите! Я вас слышу!

Кэрола неловко открыла дверь и закрыла ее за собой. Пересекла комнату и поставила поднос на ночной столик. Когда она повернулась к старухе, лежавшей под ворохом одеял, ее улыбка застыла.

Мисс Аманда. Это была мисс Аманда. Она была неправдоподобно толстой, эта старуха. Хуже, чем толстой: раздувшейся. Хиггинсон говорила, что она не встает уже сорок лет. Бледное, как папье-маше, лицо разлеглось на подушке обескровленными складками. Одеяла образовывали на ней холмы и лощины, и поверх этого гористого пейзажа старуха разглядывала Кэролу глубоко запавшими и подозрительными глазами.

— Это вы, вероятно, новая горничная? — спросила она. — Как вас зовут?

— Кэрола, миссис.

— А! — Маленькие глазки не были веселыми, но уголки рта мисс Аманды приподнялись. На огромном жирном лице родилась улыбка. — Вы очень молоды, не так ли?

Выражение лица, тон голоса, затхлый запах комнаты заставили Кэролу счесть вопрос чересчур личным и коварным. Но в конце концов, это было глупо. Старая госпожа просто проявляет любезность. Глядя на желтый квадрат на одном из покрывал, она ответила:

— Шестнадцать лет, миссис.

Мисс Аманда молча размышляла над этим ответом, пока тикание трех настенных часов не приобрело иное звучание. Желтый квадрат замерцал перед глазами Кэролы. Если бы она могла, она бы разместила поднос на коленях мисс Аманды, двумя буграми вырисовывающихся под пуховиками. Но именно здесь начиналось странное. Она не могла в одно и то же время думать о подносе и заниматься им. Руки словно онемели, а глаза, вопреки ее усилиям, оторвались от желтого квадрата и, пробежав холмы и лощины, остановились, наконец, на лице мисс Аманды.

Затем неожиданно пустота рассеялась. Звуки и предметы заняли свои места.

Желтый квадрат вернулся на покрывало. Было лицо, слегка улыбающееся, мисс Аманды. Кэрола почувствовала одновременно смущение и досаду. Она услышала, что повторяет уже много раз, как дурочка, слово «завтрак». Она одернула свой фартучек. Кровь прилила к щекам.

— Извините, миссис, не знаю, что со мной случилось.

Мисс Аманда закрыла и медленно открыла глаза.

Казалось, она не слышала извинений Кэролы.

— Да, вы молоды, — пробормотала она. — Не особенно красивы, но молоды. Я в вашем возрасте была красавицей. Волосы черные, цвет лица, как у лепестков цветка. Я получила предложений о замужестве гораздо больше, чем смогла бы принять их.

Она ударила по своему неподвижному телу.

— Я была стройненькой и не с такой толстой талией, как у вас.

В складках жира снова появилась улыбка.

— Но я оказалась здесь, парализованной, еще до того, как толком узнала, что значит быть молодой, приятной и сильной.

Кэрола не знала, что ответить. Она не способна была почувствовать жалость к старухе. В данный момент она испытывала одно желание: поскорее покинуть комнату и вернуться к Хиггенсон на кухню. Боль охватила кольцом голову, пульсировала в ушах. Но мисс Аманда не отпускала ее.

— Есть ли у вас жених, Кэрола?

— Да, миссис.

— Поставьте поднос сюда, Кэрола. Хорошо. Теперь поднимите, пожалуйста, подушки повыше. Да, так. Сейчас намного лучше.

Она откинулась на подушки и томно погладила закругленный бок сахарницы.

— Два кусочка.

Кэрола взяла щипчики, и в этот момент мисс Аманда схватила левую руку девушки за запястье. Женщины долго смотрели друг на друга: мисс Аманда с лукавой и полной воспоминаний улыбкой, Кэрола, удивленная, с чувством неловкости. Мизинцем, жеманно отставленным от других пальцев, правая рука старухи принялась поглаживать запястье Кэролы. Сверху вниз, сверху вниз. Она нежно ущипнула мясистое тело, и ее улыбка обозначилась яснее. Затем медленная и тяжелая ласка продолжилась. У Кэролы было ощущение, что по ее руке ползает змея.

— Я не такая, как прочие старухи, Кэрола, — прошептала мисс Аманда. — Мне недостаточно одной пищи. Есть другие вещи, и о них я не забыла, об этих вещах. Поскольку вы молоды, вы считаете, что они принадлежат вам, но не надо быть эгоисткой.

В заплывших глазках засветилось желание.

— Итак, у вас есть жених. Как его зовут?

— Дональд, миссис.

— Дональд, а? Поговорим о нем. Он большой? Сильный, очень сильный? Скажите, насколько он силен, Кэрола. Расскажите, что он делает, когда заигрывает с вами.

Забыв всякую осторожность, Кэрола вырвала руку. Ей казалось, что ее душат. Она заболеет, если не оставит немедленно кровать, часы, жеманный мизинец, который старуха продолжала держать оттопыренным.

— Убирайтесь, Кэрола, — сказала мисс Аманда. — Приходите за подносом через полчаса.

Спускаясь по лестнице, Кэрола боролась со слезами. Старая ведьма! Кэроле хотелось завыть, разбить лампочку на лестничной площадке… сделать что угодно, лишь бы хлынули слезы. Дональд! Дональд! Она снова и снова повторяла это имя, словно заклинание. Она говорила себе, что ей плевать, если старуха выгонит ее прямо сегодня. Дональд! Дональд!

На кухне она прошла мимо Хиггинсон, толкнув ее и пряча взгляд. Она отвернула до отказа кран над раковиной и принялась мыть руки под сильной струей воды.

— Что-то случилось? — спросила Хиггинсон с интересом.

— Ничего, — пробормотала Кэрола.

— Вы поссорились со старой госпожой? Видите ли, работать на нее нелегко. Нужно держаться настороже. Она странная! До вас здесь перебывало много девушек. Между последней горничной и вами прошло шесть месяцев.

Хиггинсон уселась на стул и пояснила.

— Правда, некоторые из них — самые молодые — через некоторое время тоже становились странными. Они подражали мисс Аманде, плутовки. Они держали мизинец согнутым, как она, вращали глазами и… иногда говорили, как она. Этого достаточно, чтобы напугать вас. Была тут девушка, примерно вашего возраста. Она копировала старую госпожу лучше всех. Она продержалась около месяца. В один прекрасный день она вышла и повесилась в саду. Никто не понял почему. Она взяла из кухни стул, чтобы дотянуться до самой высокой ветви. Как раз вот этот.

Хиггинсон с торжествующим видом постучала по спинке стула.

— Никто, даже полицейские, не нашел причины или объяснения. А уж они, проводя расследование, довольно долго проторчали в доме.

Кэрола не отвечала. Она тихо плакала, но не из-за девушки, о которой рассказывала Хиггинсон.

— Ну, да ладно, — вздохнула Хиггинсон, — не забивайте себе голову. Старые женщины есть старые женщины. Нужно слушать их и оставаться спокойной — такова ваша роль. И выключите воду. Еще немного и у вас кожа слезет с рук, так уж вы их трете.

В течение дня мигрень Кэролы усиливалась. Это делало ее рассеянной и нервной. Она вымыла посуду, оставшуюся после завтрака, почистила овощи, прибрала в доме. Наступил полдень. Поднос с ленчем был поднят наверх и унесен обратно. Мисс Аманда едва ли сказала девушке слово. Жалобными глазами Кэрола следила за минутной стрелкой, медленно ползущей по циферблату. Она разбила стакан, забыла наставления Хиггинсон по поводу печной трубы. Когда она собиралась что-нибудь взять, ее руки вели себя, как два куска тряпки. Четыре часа. Пять с половиной. Шесть. В восемь часов Дональд будет здесь со своей двуколкой и лошадью, чтобы отвезти ее домой. Раскаленные тиски сдавили ей голову.