Пролог

Я не понимаю, что значит «переключить скорость».

И не желаю этого понимать!

Скорость света — вот мой идеал. Единственное, к чему человеку стоит стремиться. Все остальное — жалкое черепашье шевеление. Торможение. Убогость.

И пусть никто на земле не смог пока достичь предельной скорости. Гораздо обиднее другое: даже и не пытаются. Они висят, как ленивцы, уцепившись каждый за собственную ветку, как утопающий за соломинку, и страшась отпустить ее.

Ветки у всех разные. Ленивец по имени Икс боится расстаться с собственностью, Игрек — потерять карьеру, а трусливая Зет — уйти из семьи, даже если в ней давно уже угасла любовь.

Я не такая. Я ничего не боюсь и ни за что не цепляюсь.

Однако не считайте меня идеалисткой и мечтательницей. Я очень практична. Журавль в небе — хорошо, но реактивный лайнер — лучше.

Знаю твердо: двигаясь со скоростью света, человек становится неуязвимым. Он сам начинает светиться, как бы превращаясь в звезду. А кто в силах победить звезду?

Думаете, это метафора? Заблуждаетесь. Можно подумать, вы не проходили в школе формулу Эйнштейна: Е = mc2! Чем быстрей вы шевелитесь, тем больше энергии излучаете, тем ярче, значит, ваша личность.

Как видите, все мои утверждения — научно доказанная истина, и нечего вступать со мной в бесполезные споры.

И вот я мчусь по жизни, не останавливаясь, не оглядываясь назад. «Нормальные герои всегда идут в обход» — это не для меня.

Мчусь всегда прямиком к победе, потому что я привыкла побеждать. Мое естественное состояние — быть первой. Быть звездой.

И горе тому, кто посмеет мне препятствовать!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

…

Глава 1

ДЕНЬ СМЕХА

Я мчусь.

Быстрей, Мотя! Напрягись же, покажи, на что ты способна!

Ну же, еще капельку! Постарайся превысить свои технические характеристики!

Вспомни, какое сегодня число. Первое апреля! У твоей хозяйки день рождения.

Так что будь добра, преподнеси мне в подарок такую поездку, чтобы она была сродни полету!

Презираю автомобили, эти четырехколесные неуклюжие махины. Ни по лесной тропинке не проедут, ни в узком проулке не развернутся. Другое дело — мой юркий, маневренный мотоцикл, моя верная Мотя. Летит как стрела и способна на самый невероятный маневр. «Хонда», на мой вкус, — лучшая марка в мире.

…Помнишь, Мотя, как прошлым летом в деревне мы с тобой промчались сквозь стадо коров, не задев ни одну? Правда, потом бедные буренки, наверно от испуга, слегли с инфарктом, озадачив ветеринаров: что это за странная эпидемия поразила стадо?

…А помнишь, как мы перескочили через речку по гнилому мосточку и доски рухнули у нас за спиной, едва твои покрышки коснулись твердой почвы? Если бы ты не оказалась такой шустрой, моя ненаглядная Мотя, не миновать бы нам с тобой малоприятного купания в ледяной водице.

Брр! Я ведь не морж, я родилась под созвездием Овена, а это — огненный знак. Терпеть не могу холода. И холодных, бесстрастных людей тоже.

А нынче, дорогая Мотя, перед тобой стоит задача куда более простая. Под колесами не проселок с кочками и буераками, а ровный асфальт московских улиц.

Так мчи и рычи! Пусть провожают нас изумленными взглядами своих глуповатых фар все эти медлительные «волги» и «жигулята»! И пусть будут посрамлены надменные «мерседесы» и «рено», считающие себя супербыстроходными!

Я бросаю вам вызов, громоздкие разноцветные колымаги! Сразимся? Обожаю поединки. Только учтите, в поддавки я играть не стану.

Смотрите все! Это лечу я, Ирина Первенцева!

У меня праздник, я юбиляр! Мне стукнуло двадцать!

Что, съели? Отстаете?

Сегодня День смеха — и я от души смеюсь над вами. Поднажми, Мотька!

— Эй ты, буйный! Псих! — орут мне вслед. Я, разумеется, не слышу этого из-за Мотиного рева, но точно знаю: непременно найдется какой-нибудь слабонервный водитель, который не удержится и крикнет что-либо подобное.

И кто же из нас, спрашивается, псих? У меня-то нервишки крепкие. Я несусь без оглядки.

Из-за шлема, черной кожаной куртки и черных джинсов меня принимают за парня, А как было бы им обидно, разгляди они, что их обошла девчонка!

А вот сейчас покажу, кто я на самом деле! На ходу срываю защитный шлем — и чувствую, как яростный встречный ветер подхватывает и вздымает мой ярко-рыжий кудрявый «хайр». Как будто пытается задуть огонь, вспыхнувший на моей бесшабашной голове.

Зря стараешься, приятель! Ирка Первенцева и с самим ветром готова вступить в единоборство.

Вижу, как на тротуаре милиционер подносит к губам свисток. Еще бы, сама знаю, что нарушила правила безопасности.

Что ж, расплачусь с гаишником мимолетной улыбкой. Миг — и исчезаю из его поля зрения. А он так и остался стоять там, на посту, разинув рот и позабыв сунуть в него свою глупую свистульку.

День сме-ха-ха-ха!

Вот еще один неподвижный дуралей, тоже блюститель дорожных правил и тоже дни напролет стоит столбом. Вернее, на столбе.

Светофор. Трехглазый урод.

Помню, в раннем детстве, прежде чем сбагрить меня в интернат, мать читала мне сказку про Крошечку-Хаврошечку. Там были злые сестры: Одноглазка, Двухглазка и Трехглазка. Последняя оказалась самой коварной, она выследила Хаврошечку и едва не погубила ее.

Светофоры — родные братья этой мерзавки. Только и умеют, что мешать людям жить. Заставляют тормозить в момент наивысшего разбега!

— Спи, глазок, спи, другой, — убаюкивала глупая Хаврошечка, забыв про третий, самый опасный глаз. На чем и прокололась.

У светофора третий глаз — красный. Он притворяется спящим, чтобы зажечься в самый неподходящий момент.

По отношению ко мне, Овну, это особое коварство: ведь вообще-то по жизни красный — мой любимый цвет.

Цвет огня, горения, источник энергии. Цвет зари и восхода. День рождается, он еще очень молод, все впереди!

Красная лампа светофора подло маскируется под маленькое утреннее солнышко.

Ха, ударилась в поэзию.

А светофор-то мигает желтым, и надо успеть проскочить перекресток, пока лицемерное третье око Трехглазки дремлет. А то здесь, на Садовом кольце, в районе Каретного ряда, вечные пробки. Не поторопишься — рискуешь застрять в заторе на битый час.

Вперед, Мотька! В нашем распоряжении какие-то доли секунды. Рванем, подружка!

И «хонда» резко тронулась с места, пока желтый свет еще горел…

Желтое плюс красное равняется оранжевому… Кто открыл эту формулу?.. Не Эйнштейн ли?..

Может ли остановиться мгновение? Оказывается, да. Мир — огромный широкоформатный стоп-кадр. Отсутствие движения, смерть скорости.

Оранжевое — это то, что вспыхнуло передо мной. А что-то золотистое — большое, плоское, как фантастический слиток драгоценного металла, — справа.