ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Дйствующія лица расшаркиваются предъ читателемъ

Глава I

Одинъ изъ героевъ пріхалъ въ городъ С-искъ, и артисты города, а за ними и весь городъ, сочиняютъ оды въ честь его. — Необходимо-важное примчаніе

Въ морозное мартовское утро, 1869 года, къ канцеляріи с-нскаго начальника губерніи подъхала паро-конная почтовая телга, изъ которой слзъ жандармъ, здоровый мужчина, съ усами и со всми аттрибутами своего званія, и, вслдъ за нимъ, его спутникъ, закутанный въ барашковую, покрытую чернымъ сукномъ шубу, очень похожую на шубы петербургскихъ купчиковъ мелочныхъ лавокъ, и въ надвинутой до самыхъ глазъ мягкой, черной шляп, такъ что, изъ всего лица пріхавшаго, видны были только очки и красно-синій отъ мороза носъ.

Пріхавшіе вошли въ корридоръ, потомъ въ прихожую, стны которой увшаны были почти сплошь разнаго достоинства и фасона верхнею одеждою, въ которую канцелярскіе чиновники кутали свое тло, а полъ около стнъ уставленъ былъ разнаго достоинства и фасона галошами, которые оберегали ноги тхъ же чиновниковъ отъ грязи и сырости. Не видно было въ прихожей только ни одной фуражки, или другаго какого головнаго убора, что, вроятно, происходило потому, что фуражка, какъ вещь легко вмстимая въ карман и, вообще, удобоисчезаемая, сохранялась чиновниками въ боле укромныхъ мстахъ.

— Это канцелярія начальника губерніи? обратился съ вопросомъ жандармъ въ стоявшему въ углу прихожей молодому, съ очень бойкимъ видомъ, чиновнику.

— Здсь. Что вамъ угодно? живо заговорилъ чиновникъ, весь обратясь въ услугу, — не въ ту услугу, съ которою говорятъ чиновники съ имющими до нихъ дло лицами, а въ услугу боле безкорыстную, происходившую только отъ живаго темперамента молодаго человка, отъ его всегдашняго желанія знать первому вс новости и первому протрубить о нихъ по городу.

Жандармъ отстегнулъ на груди пуговицу шинели, засунулъ руку подъ шинель и вытащилъ оттуда огромный пакетъ, который, не выпуская изъ рукъ, показалъ бойкому чиновнику.

— Секретно! Пожалуйте къ правителю канцеляріи! Вотъ сюда! при чемъ бойкій чиновникъ отворилъ одну изъ дверей, выходящихъ въ прихожую, и, стоя около двери, показывалъ рукою образовавшееся отверстіе.

Жандармъ одернулъ шинель и шашку, а его спутникъ снялъ шляпу и отложилъ воротникъ шубы, въ великой радости чиновника, стоявшаго у дверей и вперившаго теперь свои живые глаза въ пріхавшаго. Это былъ мужчина боле средняго роста, лтъ двадцати двухъ — трехъ, съ крупными и рзкими чертами лица; большіе темносрые глаза его смотрли изъ-подъ очковъ, какъ будто, съ напряженіемъ, небрежно заброшенные вверхъ длинные, темнорусые волосы, небольшая клинообразная борода и усы, вмст съ худыми, какъ бы втянутыми внутрь щеками, сдвинутыми бровями, ясною морщиною по средин лба, — придавали физіономія пріхавшаго какой-то угрюмый, задумчивый, помятый видъ; но широкія плечи, ровная посадка, твердая, смлая, какъ бы порывистая, съ выдавшеюся грудью впередъ, походка — свидтельствовали о полномъ здоровь и тмъ увеличивали рзкость и помятость молодаго лица.

Жандармъ пропустилъ въ дверь своего спутника, потомъ вошелъ и самъ.

Комнаты, въ которыхъ работаютъ на пользу отечества правители губернскихъ канцелярій, малымъ чмъ отличаются отъ такъ-называемыхъ присутствій разныхъ присутственныхъ мстъ: нтъ въ нихъ только зерцала на стол, покрытомъ краснымъ сукномъ съ золотою бахрамою, да меньше креселъ вокругъ стола, да изображеніе государя не во весь ростъ, а поясное. За столомъ сидлъ правиель канцеляріи въ форменномъ вицъ-мундир, мущина лтъ за тридцать, съ правильными чертами лица, съ небольшою окладистой бородой, съ круглыми, пухленькими щеками и съ здоровымъ, пріятнымъ цвтомъ кожи; но съ выраженіемъ въ лиц очень похожимъ на то, которое бываетъ на фигурахъ вывсокъ цирюленъ, которымъ, т. е. фигурамъ, пускаютъ кровь и которымъ отъ этого совершенно не больно, но отвороченное въ сторону лицо силится показать, что фигур очень и очень больно. Прежняго времени чиновники, неуклюжіе, плотные, наивно-суровые по виду, но на самомъ дл очень простые и ученые на мдные гроши, — теперь, увы! почти исчезли даже въ провинціяхъ, сохранились разв при архивахъ, а ихъ мсто заняли образованные, молодые, элегантной вншности чиновники, съ печатью усталости, задумчивости, скорби на лиц. Печать эта пропадаетъ, когда чиновникъ у себя дома, когда онъ на балу танцуетъ или любезничаетъ съ хорошенькой дамочкой, превращается въ боле пріятный видъ при доклад у губернатора, при разговор съ вліятельными лицами; но у себя — въ канцеляріи печать усталости и скорби непремнно есть почти у всякаго чиновника и при томъ въ усиленныхъ размрахъ, такъ что искусственность ея бросается въ глаза, придаетъ молодымъ жрецамъ емиды и администраціи отталкивающій видъ, сообщаетъ что-то гнетущее просителямъ, наводитъ безотчетный страхъ и косноязычность на мелкихъ, имъ подвдомственныхъ чиновниковъ….

— Э-что? спросилъ правитель канцеляріи, повернувъ лицо къ жандарму и мимолетно осматривая вошедшихъ.

Жандармъ молча подалъ пакетъ. Правитель канцеляріи распечаталъ его, прочиталъ медленно бумагу, вынутую изъ пакета, и, обратившись къ спутнику жандарма, сказалъ скорбно-снисходительнымъ голосомъ:- садитесь, причемъ рука его указала небрежно на одно изъ стоящихъ у стола креселъ.

Спутникъ жандарма слъ на указанное кресло, слегка кивнувъ головою.

— Э-кто тамъ? повелительно-внятно, но не громко, произнесъ правитель канцеляріи.

Явился тотъ же бойкій молодой чиновникъ.

— Послать за полицеймейстеромъ и подать свчу! тихо, но внушительно сказалъ правитель канцеляріи.

— Слушаю-съ! отвтилъ бойкій чиновникъ и вышелъ.

Правитель канцеляріи началъ что-то писать, тотъ же чиновникъ явился со свчой, поставилъ ее на столъ, посмотрлъ на всхъ и скрылся; потомъ опять явился, посмотрлъ на всхъ и опять скрылся. Правитель канцеляріи продолжалъ писать; жандармъ, вытянувшись, стоялъ неподвижно; его спутникъ сонно и устало смотрлъ на правителя; свча тускло горла; маятникъ стнныхъ часовъ не въ тактъ аккомпанировалъ скрипу пера правителя, а солнечные лучи, врываясь чрезъ боковыя окна, наполняли комнату радужными столбами, въ которыхъ, чуть замтно, двигались маленькія пылинки.

— Довольны имъ? нежданно для пріхавшихъ раздался тотъ же голосъ правителя, который при этомъ, не отрывая лица отъ бумаги, рукою давалъ знать, что вопросъ относятся къ жандарму.

— Доволенъ, пробасилъ жандармъ, замтно вздрогнувшій и схватившійся рукою за свою шашку.

— А вы? съ тмъ же видомъ, голосомъ и жестомъ, направленнымъ къ спутнику жандарма, сказалъ, немного погодя, правитель.

— Очень! послдовалъ хриплый отвтъ со стороны спутника жандарма.

Правитель канцеляріи кончилъ писать, вложилъ написанное въ конвертъ, написалъ адрессъ, запечаталъ конвертъ и отдалъ его жандарму.

— Больше ничего не будетъ, можно отправляться, ваше благородіе?

— Да, нехотя отвтилъ правитель.

Жандармъ ушелъ, правитель канцеляріи началъ перелистывать лежавшія предъ нимъ бумаги, спутникъ жандарма еще боле сонно сидлъ въ кресл. Вошелъ полицеймейстеръ въ полицейско-капитанской форм, съ круглымъ, немного обрюзглымъ лицомъ, съ небольшими, быстрыми голубыми глазками, около которыхъ, начиная съ точекъ наибольшей выпуклости щекъ, отчетливо свтились налитыя кровью жилки, и такъ какъ кровь въ жилкахъ была не артеріальная, то и жилки имли не красный, а ржаво-синій колоритъ.

— Добрый день, Петръ Ивановичъ! сказалъ полицеймейстеръ грубо-женскимъ голосомъ, подойдя въ правителю, кланяясь почтительно и какъ-то на бокъ и робко подавая руку.

— Э-здравствуйте!.. Садитесь, подавая руку и медленно приподнимая голову отъ бумагъ, сказалъ правитель канцеляріи, при чемъ выраженіе лица его приняло немного мене усталый видъ. — Вотъ это и до васъ относится, подавая бумагу полицеймейстеру, сказалъ правитель посл короткаго молчанія.