«The Red Rover» by James Fenimore Cooper

Факты, даты, цитаты

Купер и Вальтер Скотт (1771–1832), британский писатель

23 ноября 1826 года Куперу нанес визит Вальтер Скотт. Вот как сам Купер описывает эту встречу: «Я спускался по лестнице нашей гостиницы… когда встретил пожилого человека, подымающегося, как мне показалось, с трудом. Во дворе стояла карета. По всей фигуре и по выражению лица входившего, как и по виду экипажа, мне показалось, что посетитель приехал ко мне. Мне даже показалось, что его лицо мне знакомо, хотя я никак не мог вспомнить его имя. Мы разошлись, раскланявшись, и я уже выходил из двери, когда незнакомец вдруг остановился и спросил по-французски: “Не могу ли я видеть господина Купера?” – “Я – Купер”. – “Мое имя Вальтер Скотт”… Мы пожали друг другу руки, и я поблагодарил его за оказанную честь. Мы проговорили около часа в моем кабинете… Затем я дважды завтракал с ним, он снова побывал у меня, и мы встретились еще раз у княгини Голицыной, которая устроила прием в его честь… На следующий день сэр Вальтер уехал в Лондон». (По книге С. С. Иванько «Фенимор Купер», 1991)

В начале 1826 года Купер познакомился с Вальтером Скоттом, который приехал к нему в отель и провел в беседе около часа. «Он обращался со мной как со своим младшим братом, говорил с добротой и держался с изысканностью», – сообщал Купер друзьям в Нью-Йорк. Писатели встречались несколько раз в доме Голицыной. Об одном таком вечере есть запись в дневнике Вальтера Скотта: «Купер также был здесь, так что шотландский и американский львы совместно владели полем» (по книге М. Н. Бобровой «Джеймс Фенимор Купер», 1967).

Считается, что свой первый морской роман Купер написал под влиянием Вальтера Скотта. С. С. Иванько так описывает это в своей книге:

Замысел нового романа Купера возник совершенно случайно во время оживленного обмена мнениями с друзьями за обедом в Нью-Йорке. Темой беседы был новый роман Вальтера Скотта «Пират». Собравшиеся за столом удивлялись, как Вальтер Скотт, юрист и знаток рыцарской старины, поэт и исследователь нравов и обычаев северных народов, мог стать специалистом в области морского дела и создать на эту тему роман. Купер возражал, что в романе не чувствуется знания морского дела и что автор просто сумел создать иллюзию действительности настолько реальную, что читатели ей верят. Настоящий знаток моря и морского дела мог бы создать куда более интересный роман. Но большинство присутствующих не соглашались с Купером. Как может монотонная морская пучина, которая знает одно лишь движение – шторм, послужить местом действия романа? Разве образованные женщины станут читать роман, герои которого пропитаны потом и солью? Кому интересна тяжелая и однообразная, как само море, морская служба?

Чем больше возражений выслушивал Купер, тем сильнее он утверждался в мысли о том, что действие его следующего романа должно будет происходить на море. Такой поворот событий, конечно, не был случайным, он был предопределен собственным жизненным опытом писателя и его личными интересами. Купер провел на море годы ранней юности. Он любил и море, и моряков, хорошо знал и любил морскую службу и оставил ее только под давлением своей будущей жены, которая не давала согласия на их брак, пока он не пообещал, что уйдет с флота. Можно лишь удивляться тому, что море и моряки не стали предметом романов Купера значительно раньше. Ведь в представлении писателя две стихии всегда были неразрывно связаны между собой – морская пучина и лесная глушь, водная гладь и чаща леса. Обе эти природные стихии являлись неизменными предметами его напряженного интереса.

И вот теперь, ранней весной 1823 года, Купер принялся за свой первый морской роман.

…

Задумав написать морской роман, который моряки ценили бы за точность описаний корабля и морской службы, а незнакомые с морем читатели понимали бы специфику и сложность жизни на море, Купер взял на себя весьма сложную задачу. «Я ставил себе целью избежать технических описаний, чтобы создать поэтическое произведение. Хотя сам сюжет требовал следования мельчайшим деталям обстановки, чтобы повествование выглядело правдивым», – так охарактеризовал свои намерения писатель.

Дэниэл Вэбстер (1782–1852), американский государственный деятель

Он известен повсюду, его произведения читали не только во всей нашей стране, но и везде, где читают на нашем языке, – и где бы их ни читали, они вселяли добрые чувства и приносили разумное удовольствие. Он обладал силой развлекать и просвещать читателей из младшего поколения страны, не нанося ущерба их нравственности и не потворствуя извращенным страстям. … И в то же время эти произведения полны информации относительно нашей страны, древних народных обычаев и наших пейзажей, и, следовательно, они будут с большим интересом восприняты последующими поколениями и передадут его изображение американского характера в эпоху, предшествовавшую его собственной, тем, кто придет после него.

Фиц-Грин Холлек (1790–1867), американский поэт

Я имел честь хорошо знать г-на Купера. Его отличала исключительная искренность. Его уважение к правде как в мелочах, так и в важнейших делах превосходило все мне известное, а его жизнь в дискуссиях с теми, кого он считал неправыми, в конце концов превратилась в долгое подвижничество ради принципов.

Сэмюэл Морзе (1791–1872), американский изобретатель и художник

Я могу искренне сказать, что годы наших близких отношений не были омрачены наименьшей холодностью. Мы общались каждый день, почти каждый час, в полные событий 1831 и 1832 годы в Париже. Я никогда не встречал более искреннего, теплосердечного, надежного друга. Никто не был так близок к созданному мной идеалу честного и благородного человека. … Он был пылким, непреклонным приверженцем устоев своей страны и защищал их от нападок с риском потерять славу и богатство. Его щедрость, покорная его великодушным симпатиям, едва ли ограничивалась благоразумием.

Я побывал во многих странах Европы, и утверждения о славе господина Купера могу подтвердить собственным опытом. Во всех европейских городах, в которых я побывал, произведения Купера были выставлены на видном месте в витринах всех книжных магазинов. Как только он их заканчивает, они издаются в тридцати четырех разных местах Европы. Американские путешественники видели их переведенными на турецкий и персидский язык, в Константинополе, в Египте, в Иерусалиме, в Исфахане.

Петр Андреевич Вяземский (1792–1878), русский поэт, литературный критик

Купер – романист пустыни, влажной и сухой. (В другом романе описывает он американскую степь.) Романы его и отзываются немного однообразием пустыни; но зато есть что-то беспредельное и свежее. Никто, кажется, сильнее и вернее его не был одарен чутьем пустыни и моря. Он тут дома и переносит читателя в стихию свою.

Вальтер Скотт вводит вас в шум и бой страстей, человеческих побуждений; Купер приводит вас смотреть на те же страсти, на того же человека, но вне очерка, обведенного вокруг нас общежитием, городами, условиями их и т. д. С ним как-то просторнее, атмосфера его свободнее, очищеннее и прозрачнее. Малейшее впечатление, которое в сфере Вальтера Скотта ускользнуло бы, здесь действует сильнее и раздражительнее. Чувство читателя изощряется от стихии, куда автор нас переносит. Мы видим далее и глубже. В Купере более эпического, в Вальтере Скотте более драматического, хотя в том и в другом эти оттенки иногда сливаются.