АРНАДИЙ КРУПНЯКОВ

ЕСТЬ НА ВОЛГЕ УТЕС

АРКАДИЙ КРУПНЯКОВ

ЕСТЬ НА ВОЛГЕ УТЕС

ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН

Йошкар-Ола Марийское книжное издательство 1983

84 Р7 К 84

Новый исторический роман Аркадия Крупнякова охватывает период «бунтовою времени», непосредственно примыкающий к восстанию народных масс под предводительством Степана Разина, период, когда малые народы России активно включились в борьбу с угнетателями В центре повествования судьба простой девушки, ставшей предводигельницей большого отряда восставших. Прототипом Аленки. является подлинное историческое лицо — атаман Алена-старица. Но главным героем романа, несомненно, является народ. Мы видим его страдания, его тягу к свободе, к сохранению своего человеческого достоинства. Плечом к плечу идут в бой против угнетателей русские, марийцы, мордва, татары. И в этом единении залог того, что кровь народная пролита не зря.

Рецензент Г. II. Айплатов ~

„ 70302—102

К - 42—83

М 129-83

«После тяжелых бедствий, перенесенных Московией, дела, казалось, устроились согласно общему желанию, и восшествие на престол Алексея Михайловича в 1645 юду было в глазах всех очень- важным событием. Сначала напал он на Польшу — небезнаказанно; затем устремился на шведов и на своем горьком опыте узнал, с каким упорным и стойким а войне народом имеет дело. Когда же он умиротворил своих врагов, возникла внутренняя опасность—бедствие, равных которому еще не было: буйства и мятежи,

зачинщиком которых был -Степан Разин. Страхом была охвачена не одна Московия — вся Европа некоторое время жила в ожидании того, какой оборот примут эти события».

Иоганн Мпрций из Тюрингии. *Дис-путацин от 29 июля 1674 года».

ПРОЛОГ

В Спасском монастыре идет всенощная.

Гремит, заполняя всю церковь, хор певчих, медленно осходит к куполу ладанный дым. В полутьме и духоте 1ериают свечи.

Мотя, молодая мордовка, на коленях горячо молит бога. От каменных плит ноют колени, от духоты кружится голова. Церковь набита до отказа, по тесным проходам снуют монахи с жестяными кружками. С глухим звоном падают монеты. Деньги все больше медяки, прихожане у монастыря бедные.

Мотя неумело крестится, новую веру она приняла недавно, молитв не знает—шепчет то, о чем давно болиг душа:

— Восподь Салоах, услышь мою молитву. Мужу моему Ортюхе доброго здоровья пошли, недуги его тяж-<ие отыми. Он у меня кузнец, совсем бессильным лежит. Ча тебя, восподи, одна надежда. Дома умирает муж мой Ортюха, помоги, восподи.

Один из монахов, высокий, с черной гривой волос, остановился около Моти-, протянул кружку. Мотя торопливо развязала узелок на кончике платка, высыпала в ладонь три гривенника и четыре полушки, все, что было при ней, опустила в кружку. Монах не отходил. Он склонился, зашептал на ухо по-мордовски:

— Напрасно молишь русского бога. Он не понимает тебя. По-своему можно просить Чам-паса, а в православной церкви—грех.

— Я по-русски говорить не умею. А нашему богу Чам-пасу я уже молилась, Апге-патей молилась, Ниш-кенде-тевтерь молилась. Не помогли. Теперь вот сюда пришла. За сорок верст.

— Выйди, -^«повелительно произнес монах. — Я помогу тебе.

. Й Могя не посмела ослушаться. Она поднялась с каменных плит и покорно пошла к выходу.

Над монастырским двором стояла густо напоенная весенними запахами ночь, Отцвела верба, лопались почки берез. Просыхала земля, под ногами шуршали прошлогодние листья. Было темно, монаха .Мотя не видела, только слышала впереди себя его тяжелые шаги. «Боже мой, куда и зачем я иду?» — думала Мотя, но остановиться не могла. В ее ушах неотступно звучали повелительные слова: «Выйди, помогу». Потом шаги впереди затихли. Остановилась и Мотя. Деревья березовой рощи обступили ее словно люди в белых саванах. Она упала на колени, закрыла лицо ладонями. Очнулась, когда заметила — монах стоит рядом. Вскочила, хотела крикнуть, но монах закрыл ей рот ладонью и приказал:

— Сакме!1

— Куда ты ведешь меня?

Монах молча взял ее за руку, и Мотя безропотно двинулась за ним. От него исходила какая-то сила, которой нельзя было противиться. Мотя шла словно во сне. Около каменной стены они сели на кучу прошлогодней прелой соломы.

— Говори о беде своей. Муж, верно, старый у тебя?

— Не старый. Лучше моего мужа на свете нет. Люблю я его.

— Какая хворь у него?

_ Гордый он у меня, непокорный. От барина два

раза бегал, пойман был, и били его сильно.

— Дети есть?

— Какие дети. Больше года пластом лежит. Что-то уиутрях отбили у него.

— И ты с ним бегала?

— Я его половинка. Мне без него не жить.

— Зачем крест надел он?

— Мордовским богам не верит теперь, русскому богу верит. Сюда меня послал.

— Ладанку радо ему.

— Что это?

— Мешочек такой. Святые мощи в нем. На щее надо носить.

— Где взять?

— Купить. Денег много надо.*

— Русский бог тоже деньги любит?

— Бог молитвы любит. А вот игумен наш... Мощи у него под рукой.

— Я тебе последнее отдала...

— Жди меня тут, — монах поднялся, растворился темноте. Через полчаса он возник так. же неожиданно, как и исчез, вложил в ладонь Моти мягкую бархатную подушечку со шнурком.

— Украл?

— Краденое не излечит. Свои деньги отдал. Все, что за год скопил.

— Как же... Чем я отблагодарю тебя?

Монах ничего не ответил, потом заговорил вроде о другом:

— Ты самл, верно, не знаешь, насколь велика краса твоя, насколь лепны телеса твои, насколь нежен взгляд твой. Как увидел я тебя на молитве — власть над собой потерял. Клянусь всеми святыми—люба ты мне. —Монах положил руки на плечи Моти, привлек к себе. Поцелуй ожег рот. Застучала в висках кровь, в глазах поплыл розовый туман, темные кроны деревьев качнулись над Мотей...

Потом, когда они снова сели, Мотя прошептала:

— Кто ты, кем ко мне послан? Как силу мою отнял, чем волю мою укротил, в грех великий толкнул меня?

— Еще раз говорю — люба ты мне. Давай грех сей прикроем. Женой моей стань!

— Бог с тобой] Я мужа люблю, венчаны мы с ним. Грех какой!

— Но если ты скроешь перед ним нашу любовь, нз будет ли это грехом еще более тяжким до самой смерти твоей и после?

— Не моей волей этот грех совершен, не моей. Если муж оздоровеет...

— Я уйду из монастыря сегодня же. Никому не говорил — тебе скажу: был я в минувшем году во ските у старца Варнавы. Старец тот, много лет живя в пустыни на Ветлуге, судьбы людские предсказывал верно, сотни и сотни людей в том убедились многажды. И предсказал -мне Варнава, что я найду себе жену чистую и единокровную и ждут меня великие дела, и стану я во главе русского царства. И смотри — пророчества его сбываются. Не ты ли жена чистая, единокровная?

— Еще раз говорю — я мужа люблю. И не суждено мне, бедной мордовке, женой великого государя быть. Отпусти ради бога.

— Ты видишь — я человек сильный. И все во мне

могуче: и любовь и ненависть. Я не смогу без тебя.

Пойдем, единокровная моя!

— Не держи меня, не мучай. Полюбить не смогу.

— Сказано —ты послана богом мне! Время придет— полюбишь.

— Отпусти!

— Не отпущу. Силу мою чуешь? Прикую, аки цепями.

И поняла Мотя — прикует. Чем упрямее она будет противиться ему, тем сильнее он будет держать ее. Сказала ТИХО!

— Бог тебе судья. Ты видишь — я бессильна. Делай, как знаешь.

Монах снова привлек Мотю к себе...

Перед рассветом он ушел в келью за своим скарбом.

Моте сказал строго:

— Бежать не вздумай. Под землей разыщу. Верь.

— Как зовут тебя — скажи?

— Имя мне — Никон.

Прячась за деревьями, Мотя добралась до мона» стырских ворот. Малыми лесными тропинками, избегая людных мест, побежала в сторону Темникова.