Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Прерванные каникулы

Солнце, пальмы, огромные букеты роз в руках торговок, чистое море, холодное, дрожащее, точно голубой студень… – все эти картинки субтропических широт за полчаса нудного утомительного допроса превратились в далекое воспоминание, трудноразличимое, пожелтевшее, точно старый фотоснимок.

– Где останавливались? Частный пансионат, гостиница? Номер комнаты, где проживали…

Аня стояла в дурацких казенных тапочках перед суровой теткой, на которой синий кургузый пиджачок плохо сочетался с юбкой в крупную коричневую клетку, и еле сдерживала слезы. Мало того, что на посту ГАИ перед Сочинском аэропортом их продержали больше часа, так еще за двадцать минут до посадки в самолет заставили отвечать на глупые, бесцеремонные вопросы.

– Гостиница «Дагомыс», комната 619, кажется… я не помню!

– Почему «кажется»? Вы редко бывали у себя? Почему? Куда-нибудь выезжали?

Аня покраснела, слезы навернулись на глаза.

– Ну, да… один раз ночевали в мотеле.

«Господи, почему она должна выкладывать эти подробности? Именно в кемпинге, в тесной комнатушке с тонкими пластиковыми стенками…»

– Где он расположен, по какому шоссе? Как называется?

Оказывается, она хорошо помнит мерцающие разноцветные неоновые буквы, восточной вязью сложенные в слово «Амина» под высокой черепичной крышей. Когда они сворачивали на его «Феррари», фары высветили на столбе цифру пятнадцать. За конторкой, выдавая ключи, горбоносый смуглый паренек с гладко зачесанными назад черными волосами с такой сладенькой понимающей улыбочкой скользнул по ней взглядом, что у нее тогда не только щеки, но и плечи покраснели…

– Пятнадцатый километр в сторону Мацесты. Поворот налево. Извините, – все же она нашла в себе силы съязвить, – рекламный проспект не сохранился.

– Включите, пожалуйста, подсветку мобильного телефона. Спасибо. В этом кармане сумки что за провода видны на мониторе?

– Гарнитура к мобильнику. Наушники, микрофон…

Плоский диск ручного металлоискателя прикасается к груди, животу, скользит ниже…

– Снимите ремень, положите в коробку с обувью.

– Я не могу снять ремень, – прошептала она, прикусив губу.

Офицер, стоящий рядом с теткой, кинул на нее настороженный взгляд.

– У меня замок на джинсах сломался, – еще тише добавила Аня.

– Подойдите ближе, положите руки на стойку.

И, о ужас!, грубые сильные, совсем непохожие на женские, руки ощупали ее талию, жестко прогладили бедра…

Тетка выпрямилась.

– Ремень без металлических предметов, можете не снимать. Откройте сумку. Что находится в этом футляре?

– Не знаю.

– Почему? Вы сами укладывали багаж или вам кто-то помогал?

– Славка! Скажи, что в нем? Ты говорил «сюрприз»… – повернулась она беспомощно к стоящему рядом высокому молодому человеку в короткой джинсовой курточке.

Тот нежно взял ее под локоть, и с заученной широкой ослепительной улыбкой обратился к мучительнице:

– Все о’кей. Не стоит беспокоиться. Маленький подарок для моей невесты.

Слово «невеста» Аню не покоробило. Пусть как угодно назовет, лишь бы это побыстрее закончилось.

– Откройте.

– Я бы не хотел…

– Открывайте!

Молодой человек поколебался, но послушно взял обтянутую алым бархатом коробочку, щелкнул кнопочкой. На алой же подушечке рассыпали лучистые искры две крохотные золотые сережки. С бриллиантами.

– Вот, – вздохнул он виновато и в то же время не скрывая самодовольного торжества.

– Где приобрели? Покажите чек, – невозмутимо продолжила тетка, на которую изящная драгоценность не произвела никакого впечатления.

– Сумасшедший! – раздраженно бросила Аня. – Забери! Кто тебе разрешил делать мне такие подарки?

– Но я думал, чтобы ты откроешь дома.

– Забери немедленно.

Она хотела даже топнуть ногой, но вспомнила, что стоит в тапочках и не стала делать этого.

– О» кей. Вот чек. Приобрел в ювелирном киоске Гранд-отеля вчера, девятого ноября. Я могу забрать?

– Да, – кивнула допросчица, внимательно изучив чек. – Возьмите ваши вещи, – положила перед Аней коробку с кроссовками, сумочкой, проверенными на интроскопе. – Кто вас встречает в Москве?

Допрос продолжался еще десять невыразимо тягостных минут. Аня вспомнила, как он называется. Профайлинг. Предполетное психологическое тестирование пассажиров. Еврейская выдумка. Ответ воздушным террористам. Его ввели после того, как жизнь в мирной России стала страшнее жизни в вечно воюющем Израиле.

Психолог принялась за другого пассажира, но Аню за стойку спецконтроля не пропустили. Дежурный офицер взял ее документы и вышел.

– Кошмар какой! – выдохнула она и присела на роскошный диванчик в холле, бросив спортивную сумку себе под ноги. – И это называется зал повышенной комфортности.

Слава присел рядом.

– Успокойся. Между прочим, эта женщина каждую минуту на своей работе рискует жизнью. У нее задача – выявлять террористов. Распсихуется смертница, да как рванет бомбу прямо перед ней!

– Рванет не рванет – неизвестно. А вот самолеты с неба падают, как осенние листья!

– Не преувеличивай. Ты мне обязательно позвони, когда долетишь. Хорошо?

– Если вообще долечу. Нет, скажи, я похожа на смертницу? У меня что, черный платок до бровей, вздутый от пластида живот…?

– Ну, хочешь, я расскажу тебе анекдот.

– Не хочу!

– Английский.

– С твоим варварским произношением только рассказывать английские анекдоты!

Слава два года проучился в Чикагском университете в Нью-Джерси и говорил на американском английском с неразборчивым южным акцентом.

– Я на русском. Прилетает хохол в аэропорт имени Кеннеди. Проходит таможенный контроль. Его спрашивают: «Гашиш, опиум, анаша, героин, марихуана?» Хохол гордо отвечает: «Не треба. У меня этого добра – целый чемодан!»

– Не смешно.

– Гражданка Шмыга! Пройдите на посадку.

– Все! – подпрыгнула Аня и схватилась за сумку. – Я уже думала, что навсегда здесь останусь.

– Все-таки улетаешь, – с грустью сказал Слава, встал, съежился, засунув руки в карман куртки. Взгляд его потускнел. – У меня еще неделя отпуска.

– Не надо начинать все сначала. Мы уже говорили об этом. Пока. – Она помедлила, поднялась на цыпочки, сухо поцеловала его в щеку. – Бай-бай!

– Бай, – вяло кивнул он в ответ.

Кажется, несмотря на свой заграничный оптимизм, Слава начинал понимать, что больше ее не увидит.

– Начинается посадка на рейс 417, следующий по маршруту Сочи-Москва, – вслед за мелодичным звонком проворковал хорошо поставленный приятный женский голосок. – Просим пассажиров пройти…

Аня плюхнулась на высокий круглый табурет в баре рядом с невысоким худощавым мужчиной в серой простенькой ветровке с нагрудными карманами. Седые коротко стриженные волосы, младенчески розовая кожа лица. То ли бывший военный, то ли бывший спортсмен. Пил апельсиновый сок, помешивая в стакане пластиковой трубочкой.

– Сок. Только сок, – сказал он как бы самому себе.

Видимо, гад, заметил красные от подступивших слез Анины глаза и все еще обидчиво сжатые губы.

– Мне коньяк, – быстро и нарочито громко потребовала она. – Пятьдесят. Нет, семьдесят граммов.

– Вам какой? – зачастил бармен. – Есть наши южные превосходные коньяки – Арагви, молдавские – Белый Аист. Есть традиционные – Хенесси, Бруно.

Молодая девушка за его спиной, складывающая на поднос бокалы, с легким презрением посмотрела на нее.

– Все равно. Который послаще.

Она едва выбила в деканате эти десять дней. Десять дней, который могли стать началом ее новой жизни. Сорвалось. Новая жизнь оборвалась, едва начавшись. Они пробыли вместе со Славкой всего три дня. А потом…

От крепкой янтарной жидкости с приторным шоколадным вкусом перехватило дыхание, она зажмурилась, закашлялась… Но тут же отпустило, открыла глаза и увидела перед собой сочувственно кивающего спортсмена.