I Раза два просыпался Никитка въ долгую Рождественскую ночь, будилъ спавшую съ нимъ на кровати мать и спрашивалъ съ тревогой: — Мама, не пора-ли? Кажется, пора ужъ идти? — Фу, Боже мой! Что такое? Что ты меня теребишь? — спросонокъ бормотала мать. — Не пора-ли идти Христа славить… — повторялъ Никитка. — Какое теперь славленіе, ежели еще и птухи не пли. Спи! Никитка заснулъ, но черезъ нсколько времени опять проснулся и опять тронулъ мать за бокъ. — Мама! А мама! Я встану. Акинфьевна ужъ копошится въ своемъ углу, должно быть сбирается въ церковь. — Вотъ мальчишка-то неугомонный! И чего ты меня будишь, подлецъ!