Среди бурного моря возвышался небольшой островок. Со всех сторон его окружали скалы и подводные рифы. Вокруг пенились и бурлили волны. На острове росли кривые разлапистые сосны, под ними стлалась черника, на открытых местах цвел колючий шиповник.

В прибрежных камнях гнездились морские птицы. А еще на острове жили Баба-Мора и капитан Трумм.

Темными вьюжными вечерами Баба-Мора и капитан Трумм сидели у пылающего очага, попивали отвар шиповника и играли в путешествие вокруг света. Трумм то и дело напоминал Бабе-Море, что пора бы приняться за научную книгу.

— Совершенно верно, — каждый раз соглашалась Баба-Мора. — Завтра с утра и начну. Это будет замечательная книга.

Однако на следующее утро выяснялось, что прежде чем засесть за работу, надо переделать еще уйму дел. А за делами и не заметишь, как подкрадется вечер. Ведь зимний день недолог.

Когда вечером Трумм снова напоминал о книге, Баба-Мора по привычке отвечала: «Совершенно верно!» — и приносила на стол кружки и коробку с игрой в путешествие вокруг света. Во время игры Баба-Мора входила в жуткий азарт. Ей страшно хотелось выиграть. И потому нередко случалось так, что у Трумма на игральном кубике выпадали одна двойка за другой, а у Бабы-Моры — сплошные шестерки.

Однажды они как обычно уселись поиграть в путешествие вокруг света. На дворе трещал мороз. Была ясная лунная ночь.

С самого начала игры капитану еще ни разу не удалось заполучить игральный кубик, даже фишки у него не были расставлены на доске. А Бабы-Морины фишки почти все уже совершили путешествие вокруг света. И вот когда Баба-Мора в последний раз собралась выбросить шесть очков, за окном вдруг кто-то заскребся. Баба-Мора подняла глаза к окну и отвлеклась от игры. Таким образом на сей раз у нее выпало только три очка. Она огорчилась, но делать было нечего. Баба-Мора смогла продвинуться вперед лишь на три кружочка. Она сердито выскочила из-за стола, подошла к окну и выглянула на улицу. Там сидела нахохлившаяся от холода чайка.

— Иди в тепло, моя милая! — сказала Баба-Мора и внесла птицу в дом. — Ты спутала мне игру.

Наконец-то игральный кубик оказался у Трумма. Он несколько раз встряхнул его в ладонях, а затем кинул на стол. Кубик все катился и катился. Трумм с волнением следил за ним. Наконец кубик замер.

— Шесть! — радостно воскликнул Трумм.

Баба-Мора тут же забыла о чайке и, расстроенная, подошла к столу. Она посмотрела на Трумма, посмотрела на игральный кубик и нахмурилась. И кубик вдруг снова шевельнулся. Перевернулся на другой бок, немного прокатился и остановился на двух очках.

— Ну, кажется, удача совсем тебя покинула, — сказала Баба-Мора. — Зато кому не везет в игре, тому везет в любви.

Она схватила игральный кубик, выбросила столько очков, сколько ей было надо, и выиграла путешествие вокруг света.

— Я победила, — сказала она и, довольная, засмеялась.

Трумм обиделся.

— Дорогая моя Эмелина, — сказал он. — Ты мошенничаешь.

Он встал, сорвал с вешалки шапку и куртку, оделся и открыл дверь.

— Я пошел, — заявил он возмущенно. — Ни минуты не хочу оставаться под одной крышей с такой обманщицей.

Капитан решительно зашагал к берегу. Он задумал вернуться в город. В конце концов у него там свой большой и уютный дом. Но уйти он успел не слишком далеко, на душе у него заскребли кошки. Трумму расхотелось покидать свою любимую Бабу-Мору.

«Не к лицу старому человеку такая обидчивость, — подумал он. — Неужели мне трудно уступить Эмелине, если ее так радует победа в игре?»

Трумм повернул обратно. Лунный свет пробивался сквозь сосновые ветви, внизу лежали темные тени и светлые пятна. Капитан все шел и шел, пока не заметил, что идет очень уж долго. Давно бы пора оказаться на месте. Но домик Бабы-Моры все не появлялся, не видно было ни единого луча света, кроме холодного сияния луны.

Трумм прибавил шагу, чтобы поспеть домой до того, как Баба-Мора ляжет спать. Он почувствовал, что замерзает, да и ноги уже гудели от усталости.

А дома все не было.

Тут капитан понял, что он заблудился в лесу. Но так как в прошлом он был моряком, это его не слишком встревожило. Тот, кто когда-то мог определить курс корабля по звездам, сумеет и на земле при ясном небе найти путь к дому. Трумм отыскал сосну, ветви которой росли низко над землей, вскарабкался на нее, быстро нашел Полярную звезду и поспешно спустился вниз. Он не мог стоять на одном месте, что-то как будто толкало его вперед. На ходу он определил свое местоположение и вычислил в уме курс к дому Бабы-Моры. В ту сторону он и направился.

Утопая в сугробах, Трумм быстро миновал лес, затем занесенные снегом вырубки, снова лес и наконец заросли кустарника. Он очень торопился, словно кто-то гнался за ним. А дом все не показывался. В сердце Трумма стал заползать леденящий страх.

«Когда заблудишься, самое главное — не терять спокойствия, — сказал он сам себе и в тревоге поспешил вперед. — Надо идти прямо, нельзя отклоняться в сторону. Ведь скоро должно быть море. А от берега я уж найду дорогу домой».

Внимательно следя за мерцающими сквозь деревья звездами, Трумм мчался так, будто волки за ним гнались. Ему хотелось поскорее очутиться рядом с Бабой-Морой, у теплого домашнего очага. Однако он никак не мог добраться до берега. Лес становился все глуше, а сугробы все выше.

Трумм догадался, что дело неладно. Островок Бабы-Моры невелик, от берега до берега можно камнем докинуть. А он все идет и идет, час бежит за часом, но лес не кончается, берег не показывается, дома не видно.

Вконец отчаявшись, капитан уселся на пень, чтобы дать отдых уставшим ногам. И тут же вскочил. На сердце было тревожно, неведомая сила подталкивала его в спину, так что он не смог передохнуть и минуты.

Трумм снова тронулся в путь. Он больше не соображал, куда идет, только чувствовал, что не идти не может. Шатаясь от усталости, он спешил все дальше. Мороз пробирал его до костей, руки и ноги совсем закоченели. Глаза ничего не различали, уши заложило, холод сковал все внутри.

Баба-Мора сидела в это время дома и плакала.

— Вот так, бедная Морушка, обманули тебя и бросили, — всхлипывала она. — Ну и ладно! Не нужен тебе этот грубый и черствый Трумм! Пусть идет, коли хочет! Пусть идет, и поделом ему! Пусть идет, пусть уходит совсем!

Заголосив от обиды, Баба-Мора принялась колотить кулаками по доске от путешествия вокруг света, пока все фишки не скатились на пол. Затем ее сердце опять смягчилось, из глаз снова закапали слезы. Она полезла под стол собирать фишку.

— Несчастная, покинутая Морушка, — плакала она, ползая на четвереньках по полу. — Неужто кончилось твое недолгое счастье? Страсть к игре погубила тебя!

От слез в глазах у нее затуманилось, она не смогла найти ни одной фишки. Волосы у нее растрепались, глаза покраснели, нос распух от плача. Она все плакала и плакала, пока, сжавшись в комочек, не заснула тут же, на полу.

С первыми лучами рассвета Баба-Мора очнулась от своего беспокойного сна. Комната выстыла, Баба-Мора дрожала на полу от холода. Хотела развести огонь в очаге, но обнаружила, что кончились дрова. И пошла во двор за топливом.

Когда Баба-Мора брала из поленницы дрова, она вдруг почувствовала, что приближается Трумм. Баба-Мора выронила поленья и обернулась.

Издали и вправду приближался капитан Трумм. Он шел прямиком к Бабе-Море, лицо у него было иссиня-бледное, в глазах застыл страх, взгляд остекленел. Он все шел и шел, и ноги у него были как деревяшки, он ступал маленькими шажками и спотыкался. Не дойдя немного до Бабы-Моры, он неожиданно развернулся на сто восемьдесят градусов и, ничего, не видя перед собой, стал снова удаляться от дома.